Armor and Shield. Romance/fluff

среда, 08 ноября 2017

01:11

все записи пользователя в сообществе armorshield2017

Название: Лишь сердце
Переводчик:

armorshield2017
Бета:

armorshield2017
Оригинал: But the Heart by kahn, разрешение получено
Размер: 23К слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Тони Старк, Питер Паркер
Категория: преслэш
Жанр: экшен, AU
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU от первых Мстителей без учета всего остального
Краткое содержание:
— Ладно. Хорошо. Дети. Это же не может быть очень сложно, правда? Люди, гораздо глупее нас, все время воспитывают детей. В этом нет ничего сложного. Кормить, поить, отвлекать блестящими штучками и следить, чтобы они не оставались надолго в одиночестве. К слову, сколько уже малявка сидит одна в кухне?
Для голосования: #. armorshield2017 - "Лишь сердце"

Не плоть и кровь — лишь сердце делает нас отцами и детьми.
Фридрих Шиллер. “Разбойники”, перевод Наталии Ман

Глава 1

На часах пять тридцать утра, и Стив искренне горд собой, потому что проспал почти целую ночь, но тут раздается отчаянный стук в дверь. Стив как раз в ванной, чистит зубы, вода шумит, так что он закрывает краны и на секунду высовывает голову в дверь, прислушиваясь. В этом здании довольно тонкие стены и иногда стук в квартиру через две двери от него слышен точно так же, как если бы стучали в его собственную дверь. Но нет, стук раздается снова, а потом и голос, который он уже много недель и не слышал иначе, чем через гарнитуру:
— Стив, о господи, открывай, по-моему, у твоих соседей есть ножи.
Стив моргает, вытирает полотенцем рот, прополаскивает его, сплевывает, сует зубную щетку в стакан, который специально для этого стоит на раковине, и идет к двери.
— Или пистолеты, не знаю, но они определенно вооружены. О, здравствуйте, мадам, — голос Тони Старка меняется, словно он обернулся к противоположной стороне коридора, и Стив представляет себе, как миссис Перкинс со значением глядит в щелку приоткрытой, но остающейся на цепочке двери, и держит в руках телефон с уже набранным 911. — Нет, пожалуйста, не нужно звонить в полицию, клянусь вам, я друг. Друг Стива. Железный Человек? У меня при себе нет документов, потому что большинство людей считает, что блестящая красно-золотая броня достаточно выразительна, чтобы узнать... Нет, вы правы, я не должен разговаривать с вами в таком тоне. Виноват, исправлюсь... — тут, судя по звуку, Тони снова оборачивается к двери, — Да ради бога, Роджерс, если ты сейчас же не откроешь, я выбью эту дверь, клянусь тебе.
Стива так и подмывает подождать, просто чтобы узнать, что случится, но, хотя он уверен, что Тони заплатит за любые повреждения, которые учинит в квартире Стива, ждать ремонтников все-таки не самое веселое занятие. Стив открывает дверь.
Тони одет в полную броню Железного Человека, только со снятым шлемом, который, как Стив знает по опыту, складывается и прячется в шейную часть, словно капюшон. Он растрепанный и не брился как минимум день, его глаза налиты кровью, от недостатка сна либо избытка алкоголя, или и того, и другого, Стив не уверен. Над бровью у Тони ссадина, кровь больше не идет, но остался длинный тонкий потек, по щеке до самой бороды. От Тони пахнет недавним взрывом, на броне остались подпалины, особенно с левой стороны, потому что Тони вообще склонен подставлять левый бок под удар, если уж не получилось быстро увернуться.
В целом, это все слегка тревожно, но не слишком выбивается из нормы, если не учитывать ту часть, где Тони стоит в коридоре многоквартирного дома Стива и кажется, что ему здесь немного тесно. А вот что в самом деле странно, так это ребенок, которого Тони удерживает одной рукой, одетый в обычный белый больничный халат, с когда-то подстриженными, но теперь отросшими темными волосами, лезущими в большие карие глаза, глядящие удивленно, но прямо.
— Тони, что?..
— Впусти меня, Стив, хотя, точнее сказать, впусти нас. Прежде чем нас тут зарежут или что-то еще, и я обещаю, что мое объяснение окажется связным и в нем совершенно не будет поводов для беспокойства.
— Никто тебя не зарежет, — фыркает Стив, слегка растерянный, но он уже ощущает, как встраивается в привычный режим поведения в кризисных ситуациях, словно надевает удобную куртку, и он уже думает в терминах контроля ущерба, а не слушает то, что Тони имеет сказать о его месте жительства. Стив дружески улыбается миссис Перкинс и машет рукой, а потом делает шаг в сторону и впускает Тони в квартиру.
— Если даже они попытаются, то через броню им все равно не пробиться. А еще ты мне врешь.
Тони выглядит возмущенным, но скорее по привычке, чем искренне, и под этой маской он, кажется, паникует. Это слышно в его голосе и немного заметно в выражении глаз, хотя по лицу не скажешь, и Стив пытается не слишком задумываться о том, что ему пришлось стать экспертом по толкованию выражений лица для своего товарища по команде.
— О чем?
— О том, что твое объяснение будет связным и в нем не будет поводов волноваться.
— Ничего подобного, — возражает Тони и останавливается на кухне, сразу за дверью, оглядываясь с явным любопытством. Ребенок у него на руках повторяет его жесты и выражение лица с жутковатым сходством. — Ну, да. Возможно. Может, здесь и есть повод волноваться.
Стив вздыхает и закрывает дверь, успевая заметить, что миссис Перкинс, похоже, не знает, продолжать ли подозревать всех вокруг или просто рассмеяться.
На то, чтобы устроить неожиданных гостей, уходит немного больше времени, чем предполагалось, особенно когда Тони выясняет, что у Стива нет современной кофеварки, и за этим следуют добрых пять минут потрясенного молчания и еще пятнадцать, когда Тони ходит по квартире, все трогая и разглядывая. Стив пытается отыскать что-то, чтобы развлечь младшего гостя. Он возвращается со стопкой чистой бумаги и несколькими пастельными карандашами, прерывая Тони, который пытается собрать кофемашину из собственного телефона, запчастей для брони — по крайней мере, Стив надеется, что это запасные части — и того, что ему удалось найти в квартире Стива из полезного. Стив опознает маленькую кастрюльку, бритвенный прибор и вязальные спицы, и лишь слегка смущается, что оставил их на видном месте.
Ребенок с удивительной ловкостью помогает разобрать телефон, сидя за маленьким кухонным столом Стива, где Тони расположился со своим проектом. Подбородком он едва достает до столешницы, болтает ногами и что-то напевает не в лад. Потрясающая скорость, с которой Тони успел обосноваться на относительно большом пространстве в доме Стива, должна была бы удивлять, но Стив уже привык.
— Нет, Тони, — говорит Стив, терпеливо отбирая у Тони провода и запчасти, а потом становясь между ним и столом, когда Тони снова тянется за своими драгоценными железками.
— Но... но, Стив.
— Нет, — говорит Стив, твердо и уверенно, потому что именно твердость и уверенность необходимы при общении с Тони, когда он ведет себя вот так. — Смотри, я принес одежду.
Он сует в руки Тони сложенную футболку и пару штанов, вместо того, чтобы снова подпустить его к электронике.
— Это преступление, Стив, это неестественно. Кипятить воду, чтобы сварить кофе — да кто так делает?
— Твоя кофеварка делает именно так. Ты просто этого не видишь.
— Правильно, так работают машины. Они теперь делают это за тебя. Сейчас это нормально, честно-честно, совершенно обычное дело.
— Иди переоденься, пока не пробил дыру в полу со своей броней .
— Ты назвал меня толстым? — требовательно спрашивает Тони. Стив снова пытается заставить его взять одежду, а потом кладет руку на плечо, где, как он почти уверен, нет ничего, что может сломать или — что более вероятно — взрывом оторвать ему пальцы, и пытается повернуть Тони в сторону ванной. — Что это такое, что ты пытаешься мне всучить?
— Одежду.
— Она что, с распродажи? Эти футболки продаются по пять баксов за полдюжины. Даже меньше, чем пять баксов, Стив.
Вообще-то, Стив не сразу примирился с мыслью, что они стоят таких огромных деньжищ. Он до сих пор не привык к уровню инфляции. Иногда он заходит в магазин и покупает вещи, просто не присматриваясь к ценникам или чеку: теперь это стало несложно, потому что у него есть карточка и можно рассчитываться ей. Если очень постараться, удается даже не увидеть сумму. Иногда он часами сидит, вырезая купоны и тщательная выясняя, где какие скидки, как когда-то делала его мать, хотя до сих пор ему так ни разу и не удалось потратить меньше, чем двадцать долларов за один визит в магазин. От подобного мотовства его бережливая мама пришла бы в ужас.
— Они практичные, — говорит Стив. — И удобные.
— Они обыкновенные.
Стиву случалось видеть, как Тони вываливался из мастерской в одежде, которая лишь чудом не рассыпается на лоскутки, так что вряд ли Тони действительно возмущен. Скорее всего, он пытается добиться от Стива какой-то реакции, или просто настолько устал, что перешел в режим, как называет это Стив, рефлекторного мудака, когда цепляется ко всему, даже не прислушиваясь, что именно говорит.
Стиву вообще-то нравится, когда Тони в таком состоянии. Ну, за исключением того, что он волнуется, что Тони снова недосыпает. Но это означает, что Стив может ехидничать и говорить резкости в ответ, а Тони не воспримет это как негатив, как физический удар, как он делает во всех других случаях. Это напоминает дружеские перепалки, которые случались у него с Ревущими Коммандос, а Стива всегда успокаивают знакомые вещи, где бы и когда бы он их ни находил.
— Иди переоденься и перестань портить мои полы, или я тебя выставлю за дверь.
Он чуть ли не силой заставляет Тони повернуться, даже подталкивает его, но Тони не возражает, а Стив только недавно стал понимать, что он это позволяет далеко не всем. Стив пытается не злоупотреблять этой привилегией, но иногда просто необходимо применять силу, чтобы гений-филантроп-плейбой сосредоточился на текущей задаче.
— Мне кажется, я здесь не при чем. У тебя, наверное, водятся тараканы.
— Возможно, — Стив не спорит, потому что и правда, время от времени замечает одного-другого, но вряд ли это большая проблема, к тому же это ведь Нью-Йорк. — Но они-то тут при чем?
Тони делает паузу, склоняет голову к плечу жестом, который Стив, возможно — в глубине души — считает очень милым, но никогда не скажет этого вслух.
— Они едят дерево? И из-за этого нарушили целостность здания задолго до того, как я здесь появился?
— Дерево едят термиты.
Тони морщится.
— Конечно, ты и это знаешь.
Это не тянет даже на остроумный ответ, не то что на резкость, и слишком слабо для легендарного Тони Старка с его языком-бритвой. Стиву кажется, что он либо слишком устал, либо с тяжелого похмелья. Это само по себе повод волноваться, но еще и означает, что он вскоре вообще прекратит функционировать. И Стиву нужно выяснить, что происходит, до того, как Тони вырубится и заберет с собой все шансы на объяснения. Еще один плюс Тони в таком состоянии — то, что Стив может надавить на него, если будет действовать осторожно, и часто добивается своего.
— Переоденься, Тони. Когда вернешься, получишь кофе.
Тони наконец забирает одежду, хоть и с недовольным ворчанием, но обещание кофеина кажется достаточным, чтобы убедить его. Стив ожидает, что он пойдет в ванную, но вместо этого Тони направляется прямиком в спальню, и это совершенно нормально, думает Стив. Он мысленно вспоминает, в каком состоянии оставил спальню, не бросил ли на виду что-то, о чем не хочет говорить, или какие-то рисунки, которых не должен видеть Тони, потому что, без всяких сомнений, Тони заметит и прокомментирует все. На ум ничего не приходит, скорее всего, Тони не удастся ничего уничтожить или использовать для того, чтобы смутить Стива, и Стив оборачивается к ребенку, который до сих пор разбирает остатки телефона, но сейчас чувствует пристальный взгляд, поднимает голову и внимательно смотрит в ответ.
— A, — говорит Стив и внезапно понимает, что не знает, что сказать дальше. — Привет.
Из спальни доносится громкий стук, лязг и:
— Вот дерьмо! Сраный... Да чтоб тебя!
— Хм, — говорит Стив ребенку, — прости, я скоро вернусь.
Когда он заходит в спальню, уже готовый отчитать Тони, потому что, хоть Стив и знает, что сейчас люди выражаются более свободно, но все-таки нельзя допускать ругательства там, где их могут услышать впечатлительные дети — о господи, даже в собственных мыслях он напоминает себе чьего-то дедушку, но, как бы там ни было, он действительно немолод, ну или около того, так что ничего страшного.
Он останавливается при виде Тони, который лежит вроде как головой вниз на узкой кровати Стива, макушкой почти касаясь пола, а одна нога задрана под каким-то странным углом. Стул и кресло перевернуты, бумаги, лишь недавно аккуратно сложенные в стопку, теперь рассыпаны по полу. Стив осматривает все это, слегка приоткрыв рот: недоверчиво, слегка раздраженно и с некоторым восхищением объемом разрушений, который Тони может устроить за такое короткое время. Несколько обрывков бумаги планируют сверху и опускаются Тони на голову.
— Я такого не ожидал, — говорит Тони, удивленно и немного растерянно, словно жизнь нечасто шокирует его — хотя, наверное, и правда нечасто, но Стив готов поклясться, что с момента сбора Мстителей эти случаи участились. И наверное, ему не стоит злорадствовать по этому поводу.
— Что случилось? — спрашивает Стив и подходит поближе, чтобы помочь.
— Неожиданный отказ инверсной цепи и контура охлаждения. Обратная связь повела себя крайне интересным образом, но, наверное, хорошо, что это случилось не тогда, когда я был в воздухе.
Стив понял не все слова, но он редко понимает все, когда дело касается науки, особенно науки в исполнении Тони: возьмите на одну часть гениальности одну часть безумия и припорошите крупной щепоткой невозможного. Стив хватается за фрагменты брони и разворачивает его головой кверху.
— Да чтоб тебя... предупреждать же надо, — говорит Тони и почти теряет равновесие, но Стив усаживает его на кровать.
— А давай мы пока что не будем выражаться? — просит Стив и внутренне морщится, потому что прозвучало это... Ну, слишком похоже на чью-нибудь незамужнюю тетушку. — Просто здесь довольно тонкие стены, а с нашей нынешней компанией...
Иногда, когда он пытается объяснить, это только ухудшает ситуацию. Тони смотрит на него так, словно он попросил чего-то очень странного и непонятного, и Стив решает, что если услышит хотя бы сдавленный смешок, то вернет Тони в то положение, в котором тот был.
Но вместо этого на лице Тони отражается, как ни странно, легкий стыд, и он говорит:
— Да, конечно. Прости.
Стив удивленно моргает.
— Да ничего. Как нам теперь тебя из этого вытряхнуть?
От ответного взгляда Тони Стив чувствует, как заливается краской, Тони приподнимает бровь и улыбается уголком губ. В его взгляде мерцает озорство, он открывает рот, но тут же закрывает его и ничего не говорит несколько секунд, на протяжении которых, похоже, происходит сильная внутренняя борьба. Наконец-то Тони подает голос:
— Панель на спине. Да, там, можешь надавить? Там встроен набор инструментов, но сустав поврежден и... О, спасибо.
После этого, фрагменты брони начинают легко сниматься либо складываются, и все это очень похоже на технологическое чудо. Стив всегда восхищается, когда ему удается вблизи понаблюдать за тем, что умеет броня, но теперь он уже знает, что при этом лучше помалкивать. Тони очень подозрительно относится к его комплиментам, и неважно, насколько они искренние. По факту, чем искренней Стив, тем меньше Тони ему верит.
Это не та броня, которая умеет складываться в чемодан, и которую Тони как-то в разговоре назвал броней быстрого реагирования, легкая и содержащая далеко не все возможное вооружение и приспособления. А еще эту броню намного легче надевать и снимать. Это означает — что бы ни произошло, у Тони было время надеть одну из полнофункциональных моделей, восьмую или девятую, Стив уже запутался в последовательности. У этой был круглый дуговой реактор, но этот факт, на самом деле, не сужал поле для догадок.
Стив проводит ладонью по боковой пластине, явно пострадавшей в бою, и говорит:
— Так вот.
— У меня уже вертелся на языке совершенно неприемлемый комментарий насчет того, что кое-кто тут слишком хорошо разбирается в тараканах, но я сдержался, — говорит Тони.
Стиву требуется несколько секунд, чтобы вспомнить дословно их разговор.
— Спасибо за понимание.
— Как думаешь, теперь придется покупать ей пони?
Теперь Стив окончательно теряет нить разговора, но рядом с Тони он очень часто испытывает это ощущение и больше не позволяет ему сбить себя с толку.
— Кому?
— Ребенку, — говорит Тони с преувеличенным терпением, которым он всегда подчеркивает, что ему кажется, будто он окружен идиотами, среди которых является единственным гением, и почему же никто его не понимает. Время от времени от этого Стиву хочется швырнуть его так, чтобы пробить им стену. — Маленькие девочки любят пони, так ведь? Это же не выдумка... Я где-то читал.
Стив думает о ребенке, который сейчас сидит на кухне, молчаливом, с ловкими пальцами и ярким, прямым взглядом.
— Наверное, не помню. Мне кажется, нужна какая-нибудь одежда и раскраски.
Поскольку то, что нашлось у Стива, это профессиональные материалы и они на самом деле не предназначены для детей.
Он помогает Тони снять металлическую панель, которая частично расплавилась, и вместе с ней отходит полоса нижнего комбинезона, открывая сильно покрасневшую кожу. Тони тихо шипит.
— Тебе нужна медицинская помощь? — спрашивает Стив, и слегка пугается того, что не сразу подумал об этом сам. Большинство людей, конечно, сами бы сказали, что им нужно в больницу. Но с Тони такие предположения могут быть опасны. — Кому-то из вас?
— Ребенок в порядке, хотя, наверное, все равно нужно отвезти ее к врачу, на случай, если у нее какое-то неизвестное космическое заболевание, или что-то подобное.
Тони тычет в коленный сустав отверткой, которую уже откуда-то достал.
— Космическая болезнь?
— Ну, я нашел ее на заброшенной орбитальной станции, так что... Да.
Стив отбирает у него отвертку и ждет, пока Тони не прекратит попытки выхватить ее, смотрит ему прямо в глаза.
— Расскажи мне, что случилось, — говорит Стив своим «подчиняйся, я выше тебя по званию» голосом, от которого Тони иногда начинает противоречить всему просто из принципа, но иногда, если пользоваться им осторожно и только при крайней необходимости, реагирует очень хорошо.
Сейчас он падает на кровать спиной вперед с драматичным вздохом, но начинает объяснять, так что сегодня Стиву повезло, и он тихо вздыхает от облегчения, потому что отдавать Тони приказы всегда больше всего похоже на русскую рулетку.
— Да нечего рассказывать. Позвонил Фьюри. Я пошел, — говорит Тони, обращаясь к потолку. — Нашел заброшенную станцию на орбите, приблизительно двести сорок миль от поверхности, до последнего времени ее не замечали, и заметили только потому, что силовые щиты заглючили и радар НАСА разглядел ее.
— Только тебе? Почему не всей команде?
— Всей команде в космосе делать нечего. Разве что Тору, но задача стояла разведать, а не ворваться, размахивая молотом. Кстати, нужно наконец-то взяться за обновление квинджетов. Похоже, пора нам обзавестись собственным космическим кораблем. Нам он нужен, мы же нормальная команда. И пошел на хуй этот Рид и его дурацкий шаттл.
Стив тычет Тони отверткой в колено, призывая не отходить от темы, но тут понимает, каким образом сустав соединяется с броней, и принимается снимать части поножей.
— Э, пошел к черту, я хотел сказать.
Что ж, хорошая попытка, но Стив хотел добиться не этого.
— Орбитальная станция?
— Да, точно, но когда я говорю «станция», то это не совсем... То есть, она крошечная. Орбитальная конура. Космическая телефонная будка. Надеюсь, никто из тех, кто там работал, не страдал клаустрофобией, хотя это уже неважно, потому что их всех съели.
Отвертка неожиданно проворачивается в пальцах, и Стив чуть было не роняет ее.
— Что?
— Да, мне так показалось. Вообще-то, я не задерживался, чтобы проверить. Там везде были части тел. Как в фильме ужасов, оторванные руки и ноги. Там было темно, кислорода хватало, но не было гравитации, так что это все парило вокруг. Кровь собралась в такие маленькие шарики абсолютно правильной формы. Я даже не заметил сперва. Потом я нашел девчонку и тут включился обратный отсчет. Я схватил ее и сбежал.
— Обратный отсчет?
— Кто-то заложил там бомбу замедленного действия, ну или так сработала система защиты.
Стив чувствует, как в сердце вонзаются тонкие иголочки паники, и едва сдерживает порыв ощупать Тони, просто чтобы убедиться, что он в порядке. Всегда проще, когда он может прикоснуться и проверить сам. Иногда это оказывается единственным способом убедить себя в том, что происходящее реально, а не просто очень яркий сон. Бедро Тони пересекает еще один ожог. Чуть глубже, и артерия оказалась бы повреждена.
— Но ты в порядке? — Стив не может удержаться, чтобы снова не задать тот же вопрос.
— Да, мамочка-наседка. Я в порядке и мелкая девчонка тоже в порядке. Ей просто повезло, что капсула, где я ее нашел, была герметичной и достаточно прочной, чтобы выдержать вхождение в плотные слои атмосферы. — Тони приподнимается на локтях и внимательно смотрит на Стива. — Может, для начала сводишь меня поужинать?
Стив не сразу понимает, что он накрыл ладонью рану на бедре Тони, словно измеряя ее ширину, ощущая жар и биение пульса. Несколько месяцев назад Стив, наверное, покраснел бы, начал бы заикаться и поспешно отдернул руку.
Сейчас, хоть он и чувствует, как краснеет сзади шея, но просто приподнимает бровь и переспрашивает:
— А точно нужно?
Тони флиртует, как дышит, постоянно и бессознательно, словно так и надо. Стив — нет, у него не получается легко перебрасываться фразами, словами, которые ничего особенно не означают, просто развлекают и заполняют тишину, которая иначе стала бы неловкой. Но Стиву кажется, что с Тони он, наверное, смог бы. С кем же тренироваться, как не с мастером? Но от пронзительного взгляда Тони он начинает нервничать, пока Тони не ухмыляется широко, блестя белыми зубами на фоне темной бороды.
— Капитан Америка, — деланно удивленным тоном произносит Тони, — ты что, только что съехидничал?
Стив улыбается в ответ и убирает руку так незаметно, как только может, потому что в голове все еще крутится мысль: ему так легко дается флирт с Тони не потому, что это ничего не означает, а как раз потому, что это могло бы что-то означать.
— Тебе не нужно вернуться в ЩИТ?
— У них есть мой рапорт. Кроме того, ну что им делать с ребенком? Запереть в лаборатории и изучать? Это дерьмово, то есть это глупости. Или можно говорить «дерьмово»? Я не знаю, где у тебя проходит граница между ругательствами и не-ругательствами.
— Что насчет таинственных космических бактерий-убийц?
— Мы оба прошли обеззараживание, за кого ты меня принимаешь? Я ответственно занимаюсь наукой.
Тони высвобождает ноги из остатков брони и отодвигается от кучи красно-золотого металла, потом упирается ногами в пол и потягивается, закидывает руки за голову, изящно прогибает спину. Стив выпрямляется, а потом жалеет об этом, потому что чувствует себя так, словно угрожающе нависает. Тони нельзя назвать мелким, но он ниже Стива, иначе сложен, плавные линии его тела подчеркивает обтягивающий комбинезон. Стив же чувствует себя очень большим, иногда он сам не понимает, насколько. В бою, правда, он больше этого не замечает. Война и Ревущие Коммандос в этом смысле приучили его к себе, но в мирной жизни Стив чувствует себя неуютно в замкнутых и небольших комнатах, он постоянно осознает, сколько хрупких вещей окружают его, а с его усиленными возможностями практически все что угодно становится хрупким.
Тони прыжком поднимается на ноги, а потом забирается на кровать Стива, перебирается через простыни и старый плед, чтобы изучить стену, у которой стоит кровать.
— Это великолепно.
Он говорит о настенной росписи — пейзаже Нью-Йорка с очертаниями высоток, который Стив нарисовал на белой стене. Рисунок начинался в коричневых тонах, потому что это была первая краска, которую Стиву удалось найти, и он хотел запечатлеть этот образ прежде, чем забудет его — поскольку понял, что есть фрагменты, которые уже не может воспроизвести по памяти. Пейзаж, каким он его помнил. Его перекрывал черный угольный карандаш, современное состояние, высокие здания с резкими прямыми линиями. Черные штрихи казались более густыми, но все равно сохраняли общие привычные очертания, и Стива это утешало.
Стиву вряд ли когда-нибудь вернут залог за эту квартиру, но ему казалось, что оно того стоит, и он может позволить себе небольшой расход, заплатить за то, чтобы стену снова перекрасили в белый, если он когда-нибудь решит переезжать.
— Эй, — Тони тычет пальцем в пустой промежуток. — А здесь должна быть башня Старка.
— Я добавлю, — обещает Стив, а потом с трудом сдерживается, чтобы не начать махать руками, только чтобы отвлечь внимание Тони, потому что тот смотрит на не слишком аккуратный набросок с той пристальностью, которую обычно приберегает для особо хитрых уравнений или головокружительно сложных экспериментов доктора Бэннера, для вещей интересных, для вещей, от которых похожий на торнадо Тони ненадолго замирает , и от этого Стиву становится неуютно, слишком жарко, и словно зуд начинается где-то под кожей.
— Будешь раскрашивать?
Стив пожимает плечами, потом пытается вернуть разговор к прежней теме:
— Тони, не хочу показаться грубым, но...
— О, пожалуйста, побудь грубым, — Тони лукаво улыбается через плечо. — Мне нравится, когда ты грубый.
Это патентованная ложь. Со Стивом Тони уходит в глухую оборону гораздо быстрее, чем с кем-то еще, но сейчас не время об этом говорить.
— Почему ты здесь? То есть, не то чтобы я не хотел помочь тебе, но...
— Это же очевидно, разве нет? — Тони, наконец, отворачивается от стены и снова соскальзывает на пол. — Яблочный пирог, белый забор, мама и папа с детьми и собакой.
— Что?
— Ну, символы Америки.
Стив пытается, честно пытается понять логику Тони, понять, почему этот набор слов кажется ему ответом на вопрос, но он не в силах.
— Что?
Тони склоняет голову к плечу.
— Мне показалось, что ты должен уметь обращаться с детьми. Видит бог, сам-то я понятия не имею, как это делается.
— Ты здесь, потому что тебе кажется, будто я умею обращаться с детьми?
— Ну, а разве нет?
— Вообще-то, нет.
Стиву и хотелось бы сказать что-нибудь, чтобы смягчить эту правду, но просто нечего.
— Нет, я не умею. Что такого я сделал или сказал, что ты решил иначе?
Тони молчит, просто смотрит очень недоверчиво.
— Ты не умеешь обращаться с детьми?
— Нет. Извини, — этого кажется недостаточно, поэтому Стив пускается в объяснения. — Когда я сам был ребенком, другие дети в основном меня обижали. После сыворотки мне стало казаться, что дети очень хрупкие, а я ведь могу случайно сломать лом пополам. Но мамочки постоянно суют мне младенцев.
— Ну, понимаешь ли...
— И они тут же начинают реветь.
Тони глотает то, что собирался сказать, и несмотря на сложную ситуацию, поглядывает насмешливо.
— Несчастный Капитан Америка. Он бил Гитлера в лицо, но младенцы все равно страшнее.
— Вообще-то, это был не настоящий Гитлер, — фыркает Стив. — Его звали Берт. Он работал на сталелитейном заводе, но в глубине души всегда хотел стать актером.
— Очень грустная история.
Стив понимает, что Тони говорит это с сарказмом, но внезапно и в самом деле чувствует грусть. Берт научил его свистеть и смеяться в нужных местах того представления, которое они устраивали на сцене, а еще ему очень нравилась Бетти, симпатичная блондинка, которая даже не смотрела в его сторону. А сейчас его нет, он умер, как и все остальные. Все, кроме Стива.
— Ну, черт. И что мне теперь делать?
Стив берет в себя в руки, возвращается в настоящее время.
— Должен быть кто-то еще. Что насчет мисс Поттс?
— Пеппер не то чтобы на дух не переносит детей, но ее нельзя назвать ориентированной на семью.
Тони несколько раз приглаживает рукой волосы, а потом сжимает кулаки, глядя в окно, за которым до сих пор темно.
— Агент Романофф?
— Стив, — во взгляде Тони ясно видно недоверчивое разочарование. — Наташа? Серьезно? Ты просто перечисляешь всех женщин, которых знаешь?
— Нет! Я... — хотя на самом деле так оно и есть. — Я не имел в виду, что...
— Не волнуйся. Я никому не скажу.
В новом тысячелетии было много такого, что не нравилось Стиву, но было и то, что очень нравилось: например, тот факт, что его ловили на вот таких нечаянно сексистских заявлениях, пусть даже ему и приходилось за них потом краснеть. Пегги бы это очень понравилось. И мысли о ней больше не вызывают такого чувства, словно в сердце впивается зубами и когтями какое-то чудовище. Стив пытается считать это хорошим знаком, пусть даже ему и видится в этом что-то вроде предательства. Пусть даже он не может толком понять, знак ли это того, что он движется дальше, или того, что им все сильнее завладевает апатия.
— Ладно. Хорошо. Дети. Это же не может быть очень сложно, правда? Люди, гораздо глупее нас, постоянно воспитывают детей. В этом нет ничего сложного. Кормить, поить, отвлекать блестящими штучками и следить, чтобы они не оставались надолго в одиночестве. К слову, сколько уже малявка сидит одна в кухне?
Слишком долго. Стив распахивает двери и видит, что ребенок, голый и перемазанный красками, стоит на холодильнике с очень решительным видом и абсолютной верой в собственное бессмертие, которой, похоже, обладают все дети.
— Ух ты, как паук или обезьяна. Паукообезьяна, — говорит Тони. — И да, точно не девчонка.
— А ты не знал? — требовательно спрашивает Стив и бросается через кухню как раз вовремя, чтобы перехватить ребенка — мальчика — в его прыжке вниз.
— Как-то неловко было проверять, — говорит Тони слишком спокойно, как на вкус Стива, а мальчишка вопит от счастья и карабкается по нему вверх. По ощущениям, он словно весь состоит из рук и ног, или точнее, острых локтей и костлявых коленок, пока не усаживается на плечи Стиву и не вцепляется ему волосы.
Тихий щелчок, вспышка света, и Стив оборачивается к Тони. Тот выглядит совершенно невинно и прячет руки за спиной.
— Ты сделал фотографию? — спрашивает Стив.
— Нет.
— Потому что, если ты сделал фото, то я разобью твою камеру. Или телефон. Или маленькую компьютерную штуку, в которых сейчас хранятся фотографии.
— Господи, Стив, да ничего я не фотографировал!
Но Стиву знаком этот взгляд. Этот взгляд говорит: «Да, я сделал фото и только что переслал его всем, кого знаю, а еще, скорее всего, запостил на какой-то интернет-площадке, чтобы весь мир мог полюбоваться».
— Ого, смотри, сколько черного, — Тони подошел к столу и как раз рассматривает рисунки, которые малыш нарисовал на принесенной Стивом бумаге. — Многовато.
Действительно, много. Целые листы, покрытые одними только штрихами черного карандаша. Остальные цвета, похоже, пошли на то, чтобы их юный гость перемазался с ног до головы. Пигменты на масляной основе. Чтобы их смыть, понадобится много мыла.
— Может быть, это потому, что он так надолго застрял в космосе? — неуверенно предполагает Стив, слишком занятый тем, чтобы осторожно снять мальчика с плеч и поставить на более-менее безопасный пол, а потому слушающий не слишком внимательно.
— Это похоже на глаза и на зубы.
Глаза в темноте, и зубы, и все остальное — той твари, которая оказалась на орбитальной станции и оставила после себя только ошметки тел. Стив прочел достаточно научной фантастики, чтобы понимать, насколько это плохой знак. Он надеется, что ЩИТ как раз с этим разбирается.
— Ну, если там что-то и было, оно осталось наверху, а мы здесь, и наверное, лучше бы нам сосредоточиться на том, чтобы помочь ребенку... И кстати, мы даже не знаем его имени!
Ребенок тем временем пронзительно верещит, издает полный радости боевой клич и ласточкой ныряет вниз с плеч Стива. Стив изворачивается, ловит его и ставит на ноги. Мальчик немедленно пытается снова взобраться на Стива, точно на дерево, обхватывает его обеими тощими ногами и удивительна крепко вцепляется в футболку.
— Иди-ка сюда, паукообезьянка, — говорит Тони, подходя ближе и отцепляя ребенка. Тот выглядит так, словно готов протестовать, но вместо этого пытается вскарабкаться на Тони, который недовольно смотрит на Стива, словно тот в чем-то виноват. — Час от часу не легче. Эй!
И Тони, и мальчик кажутся одинаково удивленными, когда мальчик нечаянно пинает его в пострадавшее место. Мальчик соскальзывает обратно на пол, гибко и ловко, и смотрит снизу вверх большими невинными глазами, поглаживая Тони по ноге, словно пытаясь успокоить раненое животное.
Стив приседает, чтобы быть с ребенком одного роста, а потом мягко говорит:
— Тони ранен, поэтому с ним нужно вести себя осторожно, ладно?
Мальчик очень серьезно кивает, а Тони ворчит о том, что он, мол, не фарфоровая кукла, господи, Стив.
— Меня зовут Стив. А тебя?
Мальчик несколько секунд покусывает нижнюю губу, а потом протягивает руку, внутренней стороной запястья кверху. Стив осторожно берет его за руку, с любопытством присматривается и видит, что на тонкой коже вытатуирован штрих-код, потом проводит большим пальцем по загрубевшему участку у строки символов над полосками кода.
— Там микрочип. Я просканировал его, но считалась какая-то бессмыслица. Зашифровано. Джарвис работает над этим.
Тони наклоняется, упираясь в колени, и пригибает голову, чтобы присмотреться пристальней. Он достаточно близко, и Стив чувствует его запах, запах оплавленного металла и дорогого одеколона. Он велит себе перестать обращать внимание на всякую чушь и сосредоточиться. Татуировка на руке у мальчика свежая, очень четкая. Наверное, это было очень больно. Внезапно Стив чувствует тот исподволь тлеющий гнев, который заставляет его брать щит и идти сражаться, несмотря на то, что большую часть времени он предпочел бы лежать и вообще не двигаться. Он хочет защитить этого мальчика, пусть даже пока не знает, как или от чего.
На татуировке четко различаются три буквы и цифры, которые выведены чуть в стороне от чисел над штрих-кодом, и чуть крупнее, чем они: PT3.
— Питер, — говорит Стив и мальчик с тони одновременно обращают на него любопытные взгляды. — Подойдет? Можно звать тебя Питер?
Мальчик, похоже, думает над вопросом несколько секунд, а потом ухмыляется, широко и искренне.
— По-моему, это «да», — говорит Тони и выпрямляется. — Ладно, с этим разобрались. Теперь, мне кажется, самое время, чтобы дядя Стив отмыл тебя, пока Тони попытается отыскать какую-нибудь одежду.
Стив удивленно моргает.
— Что?
Питер пристально смотрит на него взглядом, в котором ясно читается протест.
— Давайте, давайте, — говорит Тони и достает телефон... откуда-то. Стив вообще считает, что он вшивает запасные телефоны в одежду.
Заставить Питера помыться становится той еще задачкой. В конце концов Питер, мокрый, зато чистый, голышом носится по квартире, а Стив пытается его догнать и проследить, чтобы он не споткнулся и не ушибся. Стив тоже намок, но, к счастью, полностью одет. Тони даже не отрывается от телефона, лежа в уютном кресле, пока Питер кругами носится вокруг него и орет во всю глотку. Тони переоделся в то, что Стив предложил ему раньше, и выглядит совершенно по-домашнему, что-то набирает на экране телефона.
— Тони, — говорит Стив, останавливаясь после того, как пробежал два круга вокруг кресла. Он устал и с него капает. — Может, поможешь?
Тони протягивает руку и ловит Питера на следующем круге. В отместку Питер взбирается на него и встряхивается, точно мокрый пес, с влажных волос во все стороны летят капли.
— Боже, не надо! — Тони драматично взмахивает руками. — Ты меня забрызгал! Это бесчеловечно! Невообразимая жестокость!
От этого, конечно, Питер только радостно смеется и бодает Тони головой в грудь, стараясь намочить его еще сильнее. Раздается негромкий стук, Тони охает, а Питер снова садится ровно, потирая лоб и хмурясь. Боль от столкновения с дуговым реактором отвлекает его разве что на секунду. А потом он принимается любознательно ощупывать металлический круг на груди Тони под футболкой.
— Ой, щекотно!
Стив обматывает Питера самым большим и пушистым из своих полотенец, прежде чем тот успевает причинить Тони какой-то ущерб, и вытирает его, хотя на самом деле всего лишь пытается удержать на месте.
Когда он ставит Питера на ноги , тот неожиданно падает на пол и несколько секунд Стив боится, что он что-то сделал не так, что ребенок ранен, но потом под полотенцем становится видно медленное и ползучее движение, слышится тихое шипение. Стив, после нескольких мгновений растерянности, оставляет все, как есть.
— Теперь он слизняк? — спрашивает Тони и протягивает пакет из магазина, один из этих, пластиковых с острыми углами и ручками из шелкового шнура.
— Мне кажется, змея. А это что? — Стив заглядывает внутрь и видит несколько предметов одежды, футболок и штанишек подходящего размера, по крайней мере, с виду. — Откуда это?
— Одежная фея, — говорит Тони.
— Мисс Поттс?
— Пеппер, — подтверждает Тони, и разве что слегка расстраивается от того, что его раскусили.
Мисс Поттс платят невероятно большие деньги, но иногда Стиву все равно кажется, что она заслуживает повышения зарплаты. Еще даже не шесть часов утра, и этот телефонный разговор, должно быть, звучал очень странно. Стив не может себе даже представить, как Тони это объяснил.
— Почему она не привезла одежду для тебя? — спрашивает Стив, перебирая аккуратно сложенные вещички. Там есть белье, и носки тоже, и на кофейном столе он замечает несколько коробок, в которых, должно быть, обувь.
— Привезла.
Стив хочет задать следующий, логичный вопрос, но Тони выглядит так, словно он ощетинился и насторожился, так что Стив берется за то, чтобы превратить полотенечную змею в настоящего мальчика, и самому переодеться во что-нибудь, чтобы не было похоже, будто он оступился и упал в бассейн. Когда он возвращается, Тони одет в джинсы, которые похожи на его собственные, потому что они с него не спадают, но футболка остается Стива, слишком большая и с логотипом ЩИТа. Тони заявляет, что если не получит кофе, то умрет прямо здесь.
Стив совершенно забыл о кофе. Он предлагает поставить воду кипятиться, но Тони уже надел солнечные очки, те, что с красными линзами, и протягивает такую же пару Питеру, но уже со светло-голубыми стеклами, и объявляет, что они отправляются на прогулку.

Глава 2

Утром Нью-Йорк кажется почти родным. Пахнет влажным бетоном и сталью, слышна тонкая нотка сточных вод, машин почти нет. Ну, насколько это возможно в Нью-Йорке. Стив может просто остановиться на улице, сделать глубокий вдох и притвориться, что он не так далеко от дома, куда теперь едва ли может отыскать дорогу, несмотря на то, что провел в этом городе почти всю жизнь.
— Эй, — говорит Тони, останавливаясь рядом с ним, даже не глядя на улицу и не сводя глаз с телефона, на котором что-то быстро набирает. — Найди, где нам поесть, дитя Бруклина.
Внезапно Стив чувствует, что он снова вернулся в настоящее, потому что это... это ему по силам.
— Чего бы ты хотел?
Питер разглядывает невысокие заборчики вокруг каждого из деревьев вдоль дороги так, словно они бросают ему личный вызов.
Тони смотрит в ответ взглядом, ехидно-жестким и одновременно слегка туманным от недосыпания, и подается ближе к Стиву, подступает близко-близко.
— Кофе, — говорит он, растягивая слова и подчеркнуто выговаривая каждый звук. — Все остальное неважно, Роджерс.
Потом он выпрямляется и резко свистит, словно подзывая собаку, а Стив прослеживает его взгляд и видит, что Питер замер, уже почти переступив через оградку и держась за нее руками.
— И если застрянет нога, оставим тебя здесь, обезьянка.
Питер, похоже, тщательно обдумывает это.
— А потом не дадим блинчиков, — говорит Тони и снова смотрит в телефон.
Стив не в силах выносить печальный взгляд, которым Питер смотрит на Тони, поэтому подхватывает его на руки и подбрасывает, пока Питер не решает, что карабкаться на Стива гораздо веселее, чем на какое-то дерево.
К закусочной они подходят в следующем порядке: Питер на почетном месте, у Стива на плечах, слегка пиная подошвами новых кедов Стива в грудь. Стив чувствует запах свежей резины и его, почти так же, как и самого Питера, восхищают подошвы, которые светятся при каждом шаге.
— Я могу сделать и лучше, — говорит Тони.
— Ракетные ботинки ? Сразу нет.
— Они были бы совершенно безопасными...
— Нет, Тони.
Закусочная маленькая и здесь явно не тратят денег на украшательства. Стулья на уличной площадке пластиковые, как и столы. Внутри пол, когда чистый, того серого цвета, который приобретается после многих лет использования, и аляповатые фонарики в виде перчиков чили украшают стропила. Стив задерживает дыхание от мысли, что Тони при виде этого всего скажет что-нибудь едкое.
Но от запаха с кухни рот наполняется слюной, а Тони ни слова не говорит о декоре. Вместо этого он вскидывает голову, учуяв аромат кофе — по мнению Стива, возможно, не слишком профессиональному, очень хорошего кофе — и направляется прямиком к ближайшему кофейнику, который, вообще-то, находится в руках у проходящий мимо официантки. Стиву приходится физически удерживать его на месте и усаживать на скамью у стены, предназначенную для людей, которые ожидают столик.
Внимание Питера намертво приковывают к себе рисунки цветными карандашами, прикрепленные к стене над скамейками. Большинство из них явно детские, но даже так Стиву кажется, что они очень милые. Один или два среди них явно сделаны рукой взрослого, и Стив даже немного завидует колористике. Официант, который записывает их имена, предлагает Питеру лист бумаги и пластиковый стаканчик с цветными карандашами, и похоже, это достаточно соблазнительное предложение, чтобы сманить ребенка с плеч Стива на пол, где он немедленно раскладывает бумагу и принимается рисовать.
Пока это все происходит, Стив теряет Тони из виду, а когда замечает снова, тот опирается на стойку, которая окружает открытый гриль и кофеварки, и разговаривает с одной из официанток, охраняющей кофейники. В ее волосах виднеется седина, они стянуты в строгий узел и лоб между бровями пересекает суровая морщинка. Она вся словно состоит из прямых линий и углов, неподвижных, словно стена, но Тони улыбается самой очаровательной из своих улыбок, которую ничуть не заглушают ни щетина вокруг обычно очень аккуратно подстриженной бородки, ни слишком просторная и поношенная футболка, ни старые потертые джинсы. Только ярко-красные кеды остаются единственной уступкой привычной яркости Тони Старка.
Поэтому Стив не особенно удивляется, когда Тони триумфально возвращается с чашкой горячего кофе. Вот что его удивляет, так это то, что Тони приносит кофе и для него тоже, черный с двумя ложками сахара. Стив осторожно берет чашку, держит ее в руках и вспоминает воскресные утра, проведенные с матерью, после ранней мессы, когда горький кофе и драгоценный сахар становились лучшим из лакомств. Тони расслаблено садится рядом с ним, опирается на плечо Стива, одной рукой держит чашку с кофе, а другой что-то делает с телефоном.
Сейчас раннее утро рабочего дня , поэтому ожидание заканчивается быстро, тем более, что Стив согласился сидеть за стойкой, не дожидаясь, пока освободится стол. Ему приходится поднять Питера на руки и отнести его к высокому барному стулу, потому что тот не хочет оставлять рисование даже ради еды.
— Ты его балуешь, — рассеянно говорит Тони, все так же не сводя глаз с экрана телефона, кончики пальцев быстро скользят по нему, а в другой руке он держит кофе, причем как-то странно, словно защищаясь.
Стив хмурится, не уверенный, что он согласен с этим, но и не желая препираться. Поэтому он оставляет слова Тони без ответа, усаживает Питера по другую сторону от себя, и только потом ненадолго задумывается, что Тони может быть прав, и что Питер сам не бросил бы рисование, а если так, то что тогда делать? Что обычно делают родители?
Волнение Стива оказывается лишним, потому что маленькая рыжая девочка, сидящая рядом с ними, роняет куклу и Питер быстро спрыгивает со стула, чтобы поднять ее, а потом забирается обратно с ловкостью, которую Стив признает за врожденную. Девочка улыбается и Питер ухмыляется в ответ. Потом они очень серьезно меняются карандашами, зеленый на синий, и Стив слегка пристыжен, когда понимает, что Питер гораздо лучше общается с детьми своего возраста, чем Стив. И точно лучше, чем Тони.
Кстати, о Тони. Стив оборачивается и обнаруживает, что Тони уже делает заказ на бойком испанском, кокетливо улыбаясь. Вообще-то, Тони всегда так улыбается, так что волноваться не о чем. А вот что злит, так это то, что официант улыбается в ответ так, словно поощряет флирт Тони. Официант невысокий и худощавый, но с относительно широкими плечами для такого небольшого роста, моложе, чем Тони обычно предпочитает, в брови у него серебряное колечко и еще несколько таких же в ушах.
Один на один против Стива ему делать нечего.
«О господи, Роджерс, прекрати думать о том, как ударишь ни в чем не повинного, по крайней мере относительно, гражданского, потому что он, видите ли, улыбается парню, к которому ты, наверное, в какой-то степени неравнодушен, чучело ты этакое».
Стив сознательным усилием разжимает пальцы, которыми вцепился в край стойки, а потом вспыхивает, когда замечает понимающую ухмылку официанта. Ловить себя на подобных мыслях и так очень неприятно, а когда другие замечают это, то и вообще унизительно.
— А что для тебя, Бэмби? — обращается официант к Питеру, с сильным акцентом, но вполне разборчиво.
— Он не... — начинает было Стив, пытаясь объяснить, что он даже не видел, чтобы Питер пытался разговаривать.
Но по лицу Питера ясно, что это очень важное решение, настолько важное, что он даже откладывает карандаши и очень внимательно смотрит на официанта. Потом он выпрямляется и делает несколько ясно различимых жестов руками, словно подхватывает что-то с ладони и переворачивает, чтобы снова уложить на ладонь.
— Оладьи, да? — уточняет официант. — Отличный выбор. С беконом или с сосисками?
Питер склоняет голову к плечу, а потом принимается жестикулировать: словно хватая за уши пойманного зайца, сжимает в кулаке средний и указательный пальцы другой руки. И тут же разжимает хватку.
— И то, и то? — официант фыркает, явно поддразнивая Питера. — Ты же лопнешь, деточка.
Стив только сейчас понимает, что удивленно раскрыл рот. Он боится, что это еще один из тех случаев, когда все, кроме него, понимают что происходит.
Но следующую реакцию Питера Стив знает очень хорошо. Питер высовывает язык.
Официант смеется:
— Ладно, Бэмби, как скажешь. И горячий шоколад, да? Мне кажется, ты любишь горячий шоколад.
Питер кивает, а потом четырьмя пальцами дотрагивается до подбородка и опускает руку ладонью вверх.
— Не за что.
— Ага, — говорит Тони. Стив смотрит на него и видит, что он оторвался от телефона и наблюдает за беседой. У Тони такое лицо, словно его что-то застало врасплох, и Стив чувствует облегчение, что не он один здесь выпал из контекста. — Язык жестов.
— Да, сестра научила меня. Итак, — официант смотрит в свои записи. — Два особых, оладьи с беконом и сосисками, горячий шоколад и еще кофе?
— Будет проще, если оставишь здесь кофейник.
Официант ухмыляется:
— Еще кофе.
Потом он уходит, а Питер возвращается к рисованию, болтая ногами, с довольным видом что-то мурлычет себе под нос.
— Язык жестов? — переспрашивает Стив у Тони.
— Да, по-моему, да. По крайней мере, очень похоже. В колледже я встречался со слабослышащей девушкой.
Ну разумеется.
Стив удерживается, чтобы не закатить глаза, но едва-едва.
— То есть, Питер глухой? — но Стив даже сам не верит в то, что говорит.
— Нет, мне так не кажется. Сейчас язык жестов используют при воспитании маленьких детей. И в работе с обезьянами.
— Обезьянами?
— Очевидно, что он не немой.
Стив пытается избавиться от мыслей об обезьянах, разговаривающих на языке жестов.
— Как ты думаешь, сколько ему лет?
— Вообще-то, можно спросить. Эй, Пит!
Питер оборачивается к ним и вопросительно приподнимает брови.
— Сколько тебе лет?
Питер пожимает плечами и снова принимается рисовать с таким видом, что сразу становится ясно — ему не нравится, когда его отвлекают всякими глупостями. Стив очень часто видит то же самое выражение на лице у Тони, когда тот чем-то занят у себя в лаборатории. Стив улыбается. И начинает немного волноваться.
— Ну, не особенно информативно.
Подают завтрак. То, что заказал для них Тони, оказывается омлетом поверх смеси риса и бобов, с какой-то лепешкой, поджаренной на гриле. Еда пряная, ее невозможно есть аккуратно, и она совершенна. Питер вгрызается в высокую стопку оладий с таким азартом, что сразу очевидно: он тоже одобряет выбор блюда.
Телефон Стива негромко звякает. Это Клинт. «Симпатичный малыш! Верни его матери, пока Старк не испортил его. Он уже без штанов. Бухло и женщины легкого поведения не заставят себя ждать».

Скачать в формате: docx epub pdf

Вопрос: ?

1. Понравилось	69	(100%)



Всего:	69

@темы: Фест #1, Romance/Fluff, armorshield2017

URL

у него волоски в бровях разной длины, в середине есть нес... Наткнулся как-то на сайт с наиболее полной коллекцией спо... Предложили несколько дней пожить в маленьком буддистском ...

3:2 Франция впереди Вооружившись дождем, испытай синеву неба на прочность. Когда я была на море прошлым летом, я написала это: Грус...

Комментарии

08.11.2017 в 01:12


Запомнить