Название: i didn't know i was lonely 'til (i saw your face)
Переводчик: Сокол и его Команда
Бета: Сокол и его Команда
Оригинал: i didn't know i was lonely 'til (i saw your face) by notcaycepollard, blanket permission
Размер: 2319 слов в оригинале, 2360 в переводе
Пейринг/Персонажи: Сэм Уилсон/Стив Роджерс, Наташа Романофф
Категория: слэш
Жанр: романс, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Вот в чем проблема: Стиву понадобилось пять дней, чтобы набраться смелости и заговорить с Сэмом Уилсоном.
Солнечный свет на его коже, господи Иисусе. Солнечные лучи словно полируют её до блеска и Сэм светится на фоне утреннего неба, лучистого и фиолетово-розового, а фоном служат ослепительно-белые колонны мемориала Джефферсона, и Стиву начинают лезть в голову мысли о богах и мифах, которые он читал ещё ребёнком. Картины и статуи, прекрасные боги в человеческих телах, высеченные из мрамора и украшенные золотом. Однажды он нарисовал Сэма по памяти и добавил лавровый венок, не задумываясь, отчего.
(Потом он решит, что это одновременно очень смешно и стыдно.)
Для голосования: #. Сокол и его Команда - "i didn't know i was lonely 'til (i saw your face)"
Вот в чем проблема: Стиву понадобилось пять дней, чтобы набраться смелости и заговорить с Сэмом Уилсоном.
Солнечный свет на его коже, господи Иисусе. Солнечные лучи словно полируют её до блеска, и Сэм светится на фоне утреннего неба, лучистого и фиолетово-розового, а фоном служат ослепительно-белые колонны мемориала Джефферсона, и Стиву начинают лезть в голову мысли о богах и мифах, которые он читал ещё ребёнком. Картины и статуи, прекрасные боги в человеческих телах, высеченные из мрамора и украшенные золотом. Однажды он нарисовал Сэма по памяти и добавил лавровый венок, не задумываясь, отчего.
(Потом он решит, что это одновременно очень смешно и стыдно.)
Но Стив Роджерс всегда был немного придурком и в этом смысле совсем не изменился. И ведь можно было сказать всё, что угодно. Завести разговор, как нормальный человек.
— Слева, — вместо этого говорит он, и слава богу, слава богу, что Сэм Уилсон хороший человек и принимает Стива таким, каков он есть.
Как выясняется, Сэм раскусил его практически сразу, и требуется много усилий, чтобы не схватить его за плечи, не оттащить в сторону и не потребовать ответа, как ему удалось так легко забраться Стиву в голову. И Стив чувствует почти, почти облегчение, когда Наташа тормозит у бордюра и увозит его.
— Похоже, между вами что-то есть, — с намёком говорит она. Поглядывает на Стива, словно ей не требуется обращать внимание на всякие мелочи, вроде окружающих машин.
— Он работает в ассоциации ветеранов, — говорит ей Стив. Не обращает внимания на вопросительный взгляд, на то, как её глаза блестят от любопытства, от всех тех подробностей, которыми он с ней не делится.
— Подумываешь об этом? — спрашивает Наташа, и Стив пожимает плечами.
— Да, конечно, — говорит он с такой легкостью, словно в самом деле собирается что-то сделать, — не усложняй.
И Наташа склоняет голову, словно верит, что это правда.
(— Ой, неловко вышло, — говорит Наташа, и в темноте центра управления её глаза блестят, точно совиные, чуть более золотистые, чем должны быть, и Стив успевает удивиться, прежде чем...)
Вот ещё одна проблема: Стив прекрасно понимает, когда ему лгут.
Всем кажется, что сам-то он не способен сказать и слова неправды, и он изо всех сил поддерживает это мнение. Пусть все видят, как вспыхивают его щёки, пусть все видят правду в его собственных глазах, и пусть думают, что он не в силах отличить, когда ему пытаются навешать лапши. Очень полезное качество.
— О да, хорошо снова быть на свободе, — говорит Сэм и Стив думает: «Правда», — но потом начинает сомневаться. Правда? Может быть, но не вся. Может быть, Сэм до сих пор скучает по приливам адреналина в разгаре боя. О химическом кайфе от того, что становишься на грань жизни и смерти. Но его улыбка искренняя, открытая и тёплая, и — боже! — Стиву так хочется прикоснуться к нему. Словно от этого он получит часть лёгкости и открытости Сэма, такую же уверенность в том, чего он хочет и кем хочет быть. Одна мысль об этом добавляет храбрости.
— Хочешь вместе поужинать? — спрашивает он ни с того ни с сего, и улыбается в ответ. То, как удивленно раскрываются глаза Сэма, то, как чуть прерывается его вдох, уже само по себе достаточная награда. Почти.
— Ты — это что-то, Стив Роджерс, — говорит он, и Стив делает шаг вперед. Храбро и глупо, он знает. Сэм такой яркий, такой горячий, такой остро-сладкий, что это кажется похожим на полёт к солнцу, и Стив чувствует тот самый прилив адреналина.
— Да, — он наклоняет голову, чтобы смотреть на Сэма так, как ему хочется. Восхищенно и стеснительно. — Да. И ты не сказал «нет».
— Нет, — задумчиво соглашается Сэм. — Не сказал.
«Правда», — снова думает Стив, и так оно и есть, это правда: то, что он чувствует, то, как Сэм улыбается, — всё это правда.
Это первая хорошая ночь с тех пор, как Стив проснулся в новом мире, и всё, о чем он может думать, это — о, а может быть...
«А может быть, мне не откажут. Если я вежливо попрошу. Может, принесу жертвы богам, может...»
Но это неизбежно: вселенная не собирается ему подыгрывать.
(— Я только притворяюсь, будто всё знаю, — говорит Наташа, когда всё летит к чертям, и кровь Ника ещё не высохла на полу его чертовой гостиной, и Стив думает: «Ложь». У нее глаза как у тех, кто всегда знает больше, чем говорит.
— Кто это девушка? — спрашивает она, но Стив её игнорирует. Вопрос задан лишь затем, чтобы посмотреть на его реакцию, и Стив знает, что и Наташе об этом известно.)
И вот ещё одна проблема: похоже, никто не помнит, что Стив способен услышать из соседней комнаты, как бьётся чьё-то сердце.
Он не пытается подслушать разговор. Знает с горячечным волнением, что не пытаться и не собираться не означает не сделать. Шумит вода в душе, и дверь закрыта, и они, наверное, думают, что одни. Но...
— Не сразу тебя узнала. — Голос Наташи, тихий, и в нём, словно эхом, что-то отзывается.
— Несколько жизней прошло, я знаю. Но разве моя в этом вина?
— Наверное, нет, но я не ожидала, что ты объявишься именно здесь, братец.
— Ну, сама знаешь, как бывает.
Тихий смех Наташи.
— Он тебе нравится.
— Да, да. А тебе, скажешь, нет? У нас всех есть слабость к смертным. Особенно к этому. Так удивительно, что теперь они сами создают своих героев.
— Да, удивительно. — Наташа замолкает, и Стив замирает без движения, не обращая внимания на то, как вода льется по его плечам. Напрягает слух, хоть и чувствует за это вину.
— Ты позволил им забрать свои крылья? — спрашивает Наташа, и в её голосе ясно слышится удивление.
— Говорил же, хочу остаться на свободе, — и в этих словах есть что-то, на что Стив до сих пор не обращал внимания.
Молчание, Стив выключает душ и берёт полотенце. Надевает джинсы, чистую футболку, которую одолжил ему Сэм, спускается вниз. Они всё ещё разговаривают, он слышит их голоса.
— Он и правда тебе нравится, надо же.
— Да ладно. Ты его видела? У меня же есть глаза.
— И даже если так, всё равно не могу поверить, что ты позволил ему обогнать тебя. Ты. Невероятно.
— Ну, он почувствовал себя особенным. И в любом случае, мне всегда нравились атлеты.
— О, я помню, — голос Наташи сухой и насмешливый, такой, каким Стив слышал его сотни раз, когда она расслаблялась и начинала шутить. Игривый тон, который она изображает с той же легкостью, как и любой другой, но Стив до сих пор думает о нём, как о подарке. Он намеренно топает, спускаясь по лестнице, распахивает дверь. Они оборачиваются к нему, открыто и непринужденно, и оба пьют кофе без молока.
— Я как раз спрашивала Сэма, как вы познакомились, — говорит Наташа и Стив краснеет, краснеет и краснеет, чувствует, как румянец спускается по шее до самых ключиц.
— Я вел себя, как придурок, — признает он, и Сэм фыркает, смеется свободно и неудержимо. Господи, какой прекрасный звук.
— Точно, — соглашается он. Заглядывает Стиву в глаза поверх кружки. — Похоже, большая удача, что ты мне нравишься.
Так и есть. На самом деле, так и есть.
(— Я никогда не называл себя пилотом, — говорит Сэм, когда Стив с недоверием смотрит на схемы, и да, это правда, он никогда такого не говорил, но никогда и не говорил, кем же он был. «Говорил же, хочу остаться на свободе». «У нас всех есть слабость к смертным».)
Вот еще кое-что: Стив умеет ходить совершенно бесшумно, его шаг легче, чем кажется со стороны, и когда он заворачивает за угол в хитросплетении коридоров военной базы, в самом сердце самой секретной зоны Форта Мид — наверное, Наташа просто не слышит его.
Она в дальнем конце коридора, спиной к нему. Несёт в руках что-то, напоминающее пару сандалий, с плоской подошвой и множеством тонких кожаных шнурков. Они болтаются у неё в руках так, словно она решила прогуляться по пляжу, в полосе прибоя, и ей пришлось разуться. В торговом центре на ней же были сандалии, правда?
Правда?
Она оборачивается. Замечает Стива. Хмурится. Он моргает, и снова моргает, а потом Наташа оказывается рядом с ним и держит в руках рюкзак-разгрузку, которую он узнает по схемам из той папки о проекте EXO.
— На выходе чисто? — спрашивает она, и Стив кивает, забирает у неё крылья. Они сложены очень компактно, размером не больше обыкновенного рюкзака. Наташа не обута в сандалии. И никогда не была в них обута. Игра света, думает Стив, неубедительно даже для самого себя. Точно так, как золотые совиные глаза Наташи в темноте. Крылья не такие тяжелые, как должны были бы быть, наоборот, едва ощутимы в руках, словно сделаны из чего-то другого, чем углеволокно. Стив гадает, будет ли Сэм похож на ангела, когда развернет их.
Как выясняется, похож. Один в один. Ангел или божество, совершенный в потоке солнечных лучей, и трудно поверить, что это всего лишь чертов военный прототип наделяет его такой мощью. У Стива перехватывает дыхание, сердце колотится где-то в глотке. «Ты позволил ему обогнать тебя», — вспоминает он и тихо смеется над собственным высокомерием, словно он тогда мог догадаться...
Мог догадаться…
«О чём догадаться, Роджерс?», — одёргивает он сам себя, пытаясь поймать мысль, но она ускользает.
(— Я не думаю, что он из тех, кого спасают, — говорит ему Сэм, и Стив думает о чудовищах и призраках. О тенях, забытых давным-давно. Эвридика, Орфей, спускающийся в подземный мир, Персефона с зубами, перепачканными красным. Может, и нет, и всё равно...
Он не из тех, не такой...
Но Стив, по крайней мере, попытается.)
А вот секрет: когда упал хеликерриер, Стив не ожидал, что очнется.
Он вытаскивает сам себя из забытья, точно за волосы из болота, медленно и болезненно. Видит, что Сэм сидит рядом с его койкой, словно ему там самое место, и думает: «Ну слава богу, у меня получилось».
— Слева, — шепчет он и Сэм улыбается. От этого кардиомонитор Стива начинает пищать чуть чаще, выдавая с головой и так едва скрытые секреты, и Сэм улыбается шире.
— Как ты себя чувствуешь? Уже в состоянии подколоть меня, да?
Стив хмурится. Пытается пошевелиться и морщится.
— Не особенно, — признается он, — вот черт, ох.
И Сэм кивает. Проверяет его капельницы, щелкая переключателями, чтобы увеличить дозу болеутоляющего. Очень тяжело сосредоточиться на его лице, но Стив пытается. Он не хочет закрывать глаза.
— Ты что, ангел или святой? — спрашивает он неразборчиво, и Сэм негромко смеется.
— Ни то, ни другое, — говорит он. — Обезболивающие помогают?
— Бог? — говорит Стив и с трудом моргает. — Я знаком с богами. По крайней мере, они сами так сказали. Из Асгарда. На вид совсем как мы, вот только...
Он неопределенно взмахивает рукой перед лицом. Сияют, хочет он сказать, они сияют, и, может быть, дело в наркотиках, или в головокружении от контузии, или тело перетрудилось, залечивая столько пулевых ранений, но сейчас Сэм выглядит точно так же. От него, Стив видит это боковым зрением, исходит мягкое свечение.
— Я не из Асгарда, — говорит ему Сэм. Наклоняется вперед, поправляет подушку под головой. На таком расстоянии Стив уже может сосредоточиться на карей глубине его глаз, на его длинных, длинных ресницах. На изгибе его губ, на том, как он, наверное, немного краснеет, но Стив не может этого разглядеть. Хотя надеется. Он поднимает руку и касается щеки Сэма. Проводит большим пальцем по изгибу нижней губы.
— Ты уверен? — спрашивает он, — просто, ты очень красивый.
И Сэм снова смеется, его теплое дыхание касается ладони Стива.
— Да, я уверен, — говорит он, целует пальцы Стива и на секунду закрывает глаза. — В жизни не был в Асгарде. А теперь спи, детка. Я буду здесь, когда ты проснешься.
«Но он не сказал, что не...» — думает Стив, и голова словно наполнена мягкой ватой, он не может поймать мысль за хвост. Соскальзывая обратно в сон, он всё же чувствует её, ускользающую, где-то на краю сознания. Он не сказал, что он не...
(— Не спеши распутывать этот клубок, — говорит Наташа, и её волосы ярко сияют в полуденном солнце, и Стив думает об этом, о красных нитях в лабиринте, о девочке, которую превратили в паука и обрекли ткать и ткать, без конца.
Он попытался обогнать бога. Ему просто повезло, что Сэм не такой капризный, как...
Хотя, должно быть, возраст смягчает всех.)
Вот еще одна проблема, не секрет, а просто суть: Стив встречал богов, или людей, которые говорили, что они боги, и он думает, что немного влюблен в одного из них. Больше, чем немного.
— Ты собираешься его искать, — говорит Сэм, ненадолго опуская подбородок на плечо Стива, чтобы заглянуть в папку с документами. Вздыхает.
— Да, — говорит Стив, — не могу иначе.
— Понимаю. Наверное, даже больше, чем ты думаешь.
— Будет опасно, — говорит Стив и резко замолкает, заливаясь румянцем от того, что сказал такую глупость. Ну что ты за придурок, Стив Роджерс, думаешь, что лучше тебя не найти. В этой истории ты разве что подручный.
— У меня неплохо получается, — говорит ему Сэм, — помогать отыскать потерянное.
«Ага, — думает Стив, — ты же бог тех, кто ищет потерянное и похищенное, точно-точно», — вот только то, что Стив потерял, то, чего он желает, сейчас прямо перед ним, так что он берет Сэма за руку и придвигается чуть ближе. Сэм улыбается, подступает совсем близко и целует его: долго, и мягко, и так привычно, что Стив чувствует, как улыбается.
— Ты знаешь, после Райли я пообещал себе, что больше не взгляну ни на одного прекрасного смертного, — говорит ему Сэм позже. Сухо, должно быть, с легким сожалением. — И тем не менее.
— Ну, я практически уверен, что меня это не касается, — Стив пожимает плечами, непринужденно, словно это не имеет значения, и Сэм хмурится.
— Не считаешь себя красивым?
— Нет, — говорит Стив. Целует шею Сэма, снизу вверх. — Смертным.
— Ну, это всё упрощает, — соглашается Сэм и тянет его в сторону кровати. В углу валяется пара кроссовок с развязанными шнурками. У щиколоток их украшают крылья, словно смелое дизайнерское решение, и Стив смеётся.
(— Я как-то нарисовал тебя, — говорит Стив сонно, выводя узоры кончиками пальцев на голой коже Сэма, — и на тебе был лавровый венок, — а Сэм смеётся так заливисто, что заходится кашлем. Стив улыбается. Его поцелуи словно жертвоприношение и молитва.
Вот в чем дело: художники всегда поклонялись богам. Он просто продолжает эту традицию.)
Вопрос: Понравилось?
| 1. Да | 23 | (100%) | |
| Всего: | 23 | ||
@темы: Фест #1, AU/Crossover, Сокол и его Команда
-
-
21.11.2017 в 07:53-
-
27.11.2017 в 09:47-
-
01.12.2017 в 18:07-
-
03.12.2017 в 00:45спасибо!